Образцы квент

Данные квенты были написаны игроками с целью привести пример для начинающих и ни в коем случае не являются шаблоном или даже обязательным способом повествования.

Malus Schweinehirt

Малус родился в отдалённой деревне на западе Орбиса, в семье свинопаса. Мать его до неадекватности фанатично почитала Тенур, при том, что большую часть времени вне молитв сидела дома и пряла или вязала что-то, а отец, стараясь занять ребёнка, брал его с собой на рыбалку. Других детей его возраста было мало, поэтому до десяти лет, помимо мелкой помощи родителям, он избивал палкой крапиву и другую высокую растительность, или же снеговиков, если зима выходила не очень холодной. Частые падения в крапиву, реку и грязь а так же нервотрёпка от мамы, чуть ли не требовавшей молиться вместе с ней, закалили нервы Малуса, а сам он научился встречать неприятности с каменным лицом. В редкие дни, когда его и его друзей отпускали погулять вместе, они занимались "фехтованием" на палках. Впрочем, к 13 годам у Малуса просто закончились достойные соперники - ему удавалось или выбить из рук "оружие", или просто сломать его за 3-4 удара. Большой рост, в свою очередь внушал соперникам нежелание нападать даже толпой, хотя Малус сам предлагал это. Зато на его силу обратили внимание во-первых, мясник, которому он следующие 4 года помогал забивать свиней, а во-вторых, староста деревни, которому потребовалось увеличить размер ополчения из-за того, что за пределами деревни стали чаще замечать нежить. По странному совпадению, нежить стала появляться тем чаще, чем чаще редкие путники упоминали Сингрейс.

Отсутствие подходящей по размеру брони пришлось возмещать длиной оружия - сначала Малус просто орудовал длинной палкой, а потом ему удалось выпросить себе меч в полтора раза подлиннее тех, что выдавали остальным ополченцам. Кузнец согласился на это, но не на кольчугу по размеру, а что-то другое придумать ни у кого не получилось. Из-за особенностей окружения Малуса: отец-свинопас, горе-кулинар мясник и трусливый староста-обжора, Малус впитал в себя неимоверное количество фактов и шуток о свиньях, что чудом не повлияло на его чувство юмора, пусть и оставило след на его диете, фразах и навыке перерубать что-то сравнимое со свиной шеей надвое одним ударом топора или меча. Проблем это почти не доставляло, даже уменьшало, говоря об ополчении.

Время шло, нежить крошилась, но количество её не уменьшалось. Староста принял очевидное решение уводить людей. Собрав пожитки, люди уходили, понимая, что нежить они кормить не хотят, да и самим есть скоро будет нечего. С помощью вкуснейших отбивных собственного приготовления, а так же парочки вежливых слов, Малус выпросил у старосты честь уходить с последним караваном, а заодно попросил научить его читать. Староста смеялся долго и даже серьёзность намерений Малуса, читавшаяся на его каменном лице, не могла остановить смех. Глупым Малус не был, но из-за недостатка времени - защита деревни и готовка отбивных взяли своё - к моменту отправления читать он научился только по слогам. Впрочем, как он думает, в городе или не будет необходимости читать, или будет возможность продвинуться в этом деле.

Nail

Я никогда не был правильным, но и не делал ничего прямо противоположного голосу закона, или людям, которые говорили "именем закона". Всё делалось ради выгоды, сиюминутной или ради будущего. Например, я люблю незаметно вытаскивать гвозди из повозок, чтобы они разваливались на удобной мне кочке или повороте; вытаскиваю и из домов, просто на всякий случай. Умею делать из них всякое - заточку там, отмычку, один раз даже подкову удалось сделать. Гвоздём меня, правда, назвали не за это, и не за прямоту в общении, которой я, кстати говоря, не страдаю.

Как-то раз, давно это было, я с орком по прозвищу "Рюкзак" обчищал замок на западе от Бакта. Всё указывало на то, что хозяина, охраны и прислуги там давно не было, да и просто пройти внутрь было невероятно легко; ради интереса мы неторопливо исследовал замок изнутри, параллельно собирая всё то золото, что оставалось блестеть после ухода тех, кто должен был здесь жить. В одном большом зале мне "повезло" уронить огромную картину, за которой оказался небольшой пустой проём. Я бы так её и оставил, если бы не два НО: судя по звукам приближающихся шагов, хозяин был в замке и шёл сюда; второе но - у меня не было гвоздей, а гвоздь, на котором держалась картина, сломался. Рюкзак умудрился спрятаться где-то наверху за балками, а мне пришлось шесть грёбаных часов держать эту картину вместо того самого гвоздя, пока хозяин замка не налюбовался на неё вдоволь и не ушёл спать.

Тогда мне повезло и я ушёл. А вот недавно меня поймала толпа деревенщин, которые смогли меня узнать потому, что откуда-то слышали описание моей внешности. Меня ловили и раньше, но не такие дураки, а умные люди, которые использовали кандалы и цепи, а не как эти... Они привели меня в какую-то конюшню, посадили за стол и прибили к нему ладони. Я изображал нестерпимую боль, пока они наконец не ушли за цирюльником, чтобы тот меня "допросил". С трудом, с моей горе-акробатикой и на этот раз испытывая настоящую боль, я достал сначала руки стола, потом гвозди из рук и только тогда я заметил, что в воздухе пахнет не только дерьмом. Эти кретины подожгли конюшню, и, хоть она и была пустой, сама идея показалась мне идиотской как минимум из-за того, что конюшня стояла близко к другим зданиям... Размяв руки, прикинув расположение конюшни относительно других домов и окружающего деревню леса, я, снова пересиливая боль, забрался наверх, и осмотрелся через соломенную крышу. Горел, похоже, только вход в конюшню, а там, откуда выглядывал я, было и темно, и свободно.

После осторожного спуска и не менее осторожного отхода в лес, я побрёл на север, доставая занозы, к ближайшему схрону, недалеко от Сладиса. Там у меня было много времени, чтобы обдумать своё следующее ограбление и зализать дырки в руках... Впрочем, когда я пришёл в Сладис, чтобы восполнить запас еды, я услышал, что та деревня сгорела вместе с теми кретинами и, похоже, со мной. Поэтому, немного подкрепившись и приодевшись, чтобы быть ещё менее узнаваемым, я пошёл уже в Бакт, чтобы вспомнить, на что похожа свободная жизнь не беглеца.

Alfonso Hess

Альфонсо Гесс родился в семье Дреморского купца, он был 4-ым в семье. С малых лет он помогал своей семье содержать купеческую лавку. По началу он лишь расставлял товары и был мальчиком на побегушках, а позже, годам к 12, его научили считать и писать, после чего он начал помогать старшему брату с заполнением торговых журналов. Несмотря на, казалось бы, тихую и беззаботную работу, Альфонсо вырос довольно открытым и бравым мòлодцем, его братья всегда брали его ссобой на прогулки и развлечения с 13 лет. Жизнь купеческих детей была довольно богатая, вечерами братья Гесс ходили в таверну, пили, ели, кутили вобщем. Когда Альфонсо исполнилось 16, его, как и старших братьев до этого, отдали на обучение владению оружием к одному страннику-наёмнику. Глава семьи Гесс считал, что каждый торговец, вне зависимости от своего положения в обществе, обязан уметь защитить себя. Отец с детства учил всех своих сыновей давать отпор и бить первым. Альфонсо не был исключением. Такое воспитание детей купца вылилось в то, что драка стенка на стенку из-за чьей-то сестры, которую "обидел" один из братьев, стала обычным делом у братьев Гесс и Альфонсо искренне веселился в таких драках. Однако веселье длилось недолго. В одной из таких потасовок его старший брат слишком сильно ударил противника и он погиб, ударившись головой о камень. За это его отправили каторжничать на Нинуротские пшеничные поля на многие годы.  Это событие привело в чувство остальных братьев и те поняли, что любой из них мог оказаться на месте старшего или того парня, что был напротив старшего. С того дня Альфонсо стал вести себя осторожнее и сдержаннее. На момент ссылки диск уже горел, брата нужно было спасать. Альфонсо долго спорил и уговаривал отца разрешить ему самолично освободить брата, напоминая о том, что именно отец наказал еще в детства давать отпор и гнуть свою линию. Отец благословил Альфонсо, но с условием, что ни в коем случае Альфонсо никого не лишит жизни.

Восемнадцатилетний Альфонсо отправился в Нинурот. К своему удивлению, он обнаружил тёплый, тихий город, вокруг которого, на полях, трудились люди под надзором немногочисленной стражи. Своего брата наш герой узнал издалека, поскольку братец был необычайно высоким. Младший Гесс придумал незамысловатый план, купить лошадь, отвлечь внимание и сбежать с братом на лошади, благо до Тенебрис на лошади можно было бы доскакать за день-полтора. Дабы отвлечь стражу. Альфонсо решил подорвать на краю пшеничного поля маленькую коробку пороха, которую он так же, как и лошадь, купил на деньги, что ему дал отец. Для того, чтоб зажечь фитиль он нанял какого-то кобольта, что шастал по улицам Нинурот.

И вот, случился взрыв, Альфонсо прискакал к брату, тот сел на коня, они уже собрались ускакивать... Но тут по ним прилетел арбалетный болт с сторожевой вышки. Пробив плечо брата насквозь, снаряд зашёл в плечо Альфонсо, план не сработал. Поводья ударили лошадь и братья помчали в сторону Тенебрис. Погони не было, ибо после такого без лекаря долго не живут. Ситуация кажется безвыходной, если достать стелу из старшего, он истечёт кровью, а если не достать, то он умрёт от заражения крови.  Братья мчались на всех порах, дабы успеть излечиться, однако удача не любит наших героев. Они почти доехали в Тенебрис, когда старший брат потерял сознание и свалился на ходу, ударившись головой об камень на огромной скорости. Он погиб, а болт, что был в обоих братьях сломал кость Альфонсо и сам остался вместе со старшим. От такой резкой боли Альфонсо потерял сознание и очнулся уже в храме, проведя неделю в бреду. Как ему рассказал жрец до Тенебриса его довезла лошадь. К моменту, когда герой рассказа очнулся, Великий Пожар уже окружил Тенебрис, мост, что вёл к Дремору был охвачен огнём. Альфонсо не оставалось ничего, кроме как отправиться в портал, что открыли маги.

Sveves

Начну издалека. Далеко на юге Орбиса, там, где густые и влажные леса умудряются соседствовать с сухими и почти безжизненными пустынями, где волею случая соединилась безымянная эльфийская деревушка и маршрут кочевников-выпивох, родился я. Подробностей рождения не знаю, знаю лишь, что кто-то из тех самых кочевников хотел побуянить в деревушке – вот только за пробитыми ими воротами показалось селение, уже залитое кровью и засыпанное кишками, от земли до верхушек деревьев. Хмельной дух кочевников тогда немного угас, но не иссяк окончательно, и они решили осмотреться. Мне так и не рассказали, сколько кочевников тогда погибло, но причиной их смерти оказался какой-то большой быко- или демоноподобный зверь, к тому же вкусный. Когда этот зверь наконец занял место на костре, кочевники продолжили осматривать деревню и, зайдя в одно из немногих уцелевших зданий, наступили мне, спящему в чьей-то крови и внутренностях, на ухо… Скажем так, тогда я был младенцем, и мой крик мгновением позже перекричал орк, случайно наступивший мне на ухо.

Не знавшие эльфийских имён, бойцы решили назвать меня Свевес – как они признались позже, это было единственное имя, хоть насколько-то похожее на эльфийское. К тому же они не могли выговорить что-то ещё с заплетающимся языком.

На самом деле, клан, где я в итоге оказался, состоял из людей, орков и дворфов, объединяла же их любовь к крепкой драке, крепкой брани и крепкой выпивке. Меня же просто “взяли в семью” и сделали своим – не было никакого смысла убивать беззащитное дитя. Вырос я с их детьми – в ответ на их пинки и щипание моих ушей, мне приходилось догонять и отвечать тем же – и сейчас я готов сломать зубы тем, кто спрашивает меня, почему же я не поджигал им волосы, или не проклял их. Не умею.

В остальном, рос как все – охота, драки, брань, а потом и попойки. Выскочкой не был, да и особенным себя никогда не считал, но мои ровесники частенько пытались меня подколоть, мол “Я бы подрался с тобой настоящим боевым мечом, но жаль терять единственного ушастого в клане”, на что я отвечал: “Подрался бы, но тебе папаша настоящий боевой меч не доверит”, после чего начиналась драка – кулачная. До одного случая – тогда у соперника действительно нашлось два меча. После него, я нашёл себе место уже в отряде бойцов, а не простых охотников, сопернику же пришлось искать место у знахаря.

Время шло, я с отрядом занимался делом: искал подходящие места посреди пустынь, саванн и глиняных гор и отбивал их у других кочевников или живности, улаживал споры внутри клана, иногда и вне его… Словами часто получалось прекращать споры лучше, чем оружием, а вежливым словом лучше бранного, но случаи бывали разные: иногда надо покрыть орка грязью из его собственных уст, а иногда показать дворфу, что эльфы могут жить без магии. Прошло ещё несколько лет, и меня стали отправлять на переговоры первым, а потом и мне и вовсе стало казаться, что мне доверяют больше, чем главе клана. Да, бывало, что и я начинал битвы, совершал ошибки, но окружающими это забывалось. Слышал, что я якобы умею заговаривать и людей, и оружие, слышал, что якобы втайне уже умудрился поставить вместо главы клана марионетку – хотя он последний раз менялся, когда мне исполнилось 10 лет, слышал, что умею выбирать качественное оружие – хотя часто его ломаю и не менее часто пользуюсь тем, что попало под руку.

Слышал, что на меня уже чуть ли не молятся. Тогда-то моё терпение и кончилось. Однажды ранним утром я просто сломал свой меч, положил обломки на кровать и пошёл в место, куда они не пойдут даже специально. В место, где выпивка ужасна и преснее воды, где драк не происходит и не ищут повода для них, и где от скуки может повеситься кто угодно.

Я не хочу, чтобы мне поклонялись как Духу, сошедшему на землю. Не хочу, чтобы меня считали тем, кем я не являюсь. А по дракам и какой-никакой выпивке скучать всё-же буду.

Bnopnyak

Моя, Бнопняк. Родиться орк, жить орк. Наша жить в лес, тут много мясо и нет хищник. Когда моя вырасти и есть слишком много, отец отправить меня к шаман, сказать моя есть мясо, который дать шаман. Шаман говорить Бнопняк должен бить неживой череп, чтобы есть. Вождь говорить Бнопняк не должен бить неживой череп, если хозяин череп говорить не бить. Вождь говорить хозяин череп не всегда носить череп на свои плечи. Бнопняк понять. Бнопняк не бить некромант-торговец.

Моя любить бить череп. Моя не любить против правил и уважать Четыре. Против правил неизвестность и много думать, голова болеть. Моя узнавать правила, когда ходить город. Моя ходить город редко, только носить гниль для Аскет вместе с шаман. Моя не уметь бить череп железо, только дубина, но всегда приносить больше гниль, чем быть до поход. Шаман ругаться, Аскет рад. Говорить малаца! Шаман окосеть. Моя нести шаман домой. Моя просить Аскет помочь шаман.

Шаман выздороветь и отправить Бнопняк далеко. Отец думать шаман ругаться, но шаман отправить Бнопняк уважать другой три дух - Тенур, СэйСин и Гилфорд. Моя надеяться три дух принять уважение Бнопняк. Но вождь говорить нести письмо в храм Бакт, обещать Бнопняк стать шаман-всеорк. Бнопняк не верить, но письмо нести. Правило говорить нести письмо.

Ingvarik

Ингварик всегда был необычным эльфом. Ещё младенцем он умудрился трижды упасть в реку, когда на четвереньках пытался поймать одного и того же мотылька. Когда он повзрослел, родители пытались научить его читать, как им казалось - с относительным успехом. Ковырясь в носу, тот, ориентируясь в лесу загогулин, словно в лесу реальном, каждый раз умудрялся находить там смысл, полностью совпадавший с тем, что был задуман автором... Даже если с этим были не согласно большинство читавших.

Ингварик жил в среднего размера эльфийской деревне, с относительно обеспеченными родителями - те зарабатывали на жизнь своим скотом - коровами и овцами, который мог пастись на одном и том же поле долгое время, благодаря особым эльфийским приёмам хозяев. Также, отец Ингварика периодически выходил в лес, отбивая у волков их корм - старых и отставших оленей, после чего пускал их на колбасу и продавал редким людским караванам.

Наш подопечный не отличался трепетным отношением к животным. Однажды, немного подросший Ингварик захотел молока, и залез под одну из родительских коров, обхватил её руками и ногами и присосался к вымени. Корова после такого немедленно выбежала из стада и понеслась к лесу. Вместе с Ингвариком.  Ничего не подозревавший папаша тогда только вышел на охоту, и вернувщись к концу следующего дня, обнаружил сына среди своего стада, присосавшегося к оленьему вымени. Добив бедное истощённое животное, сын с папашей пошли домой, обнаружив там рыдающую уже сутки мать. Порка ничему не учила Ингварика, и следующие несколько лет он точно так же перемещался из дома в лес и обратно невредимым пару раз в месяц. Конечно, каждый раз его пороли. Родители не знали, что делать со своим чадом, но были уверены, что ему нельзя доверить ни животных, ни живущую в его крови магию. Судьба, конечно, была другого мнения.

Поразмыслив, родители начали учить Ингварика вязать и плести. Тот, не сопротивляясь, принял все уроки, и за неделю связал из овечьей шерсти всё, что можно было связать. Потратив шерсть, уже неотличимый от взрослого человека Ингварик перешёл на плетение корзин из лыка и веток, которые попадались ему на глаза. За год стараний, Ингварик обеспечил всю деревню корзинами, шерстяной одеждой и даже начал плести косички - поначалу все боялись, поскольку знали Ингварика, но убедившись в его мастерстве, дали ему хоть какую-то отдушину, чтобы тот не натворил бед.

Когда Ингварик заметно повзрослел - телом, но не духом, какой-то фанатично верующий житель деревни додумался отвести его к святилищу Тенур - или молить об исцелении, или просто приобщить к своему покровителю. Родители не были против - совсем скоро Ингварик станет взрослым, а значит можно будет пустить его в свободную жизнь и свободно вдохнуть самим. Конечно же, они совершенно ничего плохого не ожидали. Плохого и не случилось, в каком-то смысле. Святилище Тенур не особенно впечатлило Ингварика, однако узоры вокруг него плотно въелись ему в память. Поначалу Ингварик даже не понимал почему и даже злился, пытаясь выбросить узоры из головы, однако в какой-то момент он понял... Вообще, в его жизни это был первый раз, когда он что-то понял сам.

В какой-то момент, он понял, что для повторения этих узоров ему потребуется гораздо больше площади, чем, как ему казалось, они занимали в святилище. Ингварик осмотрелся - и единственным, что пришло в его разум, были праздничные венки из цветов, которые надевали каждую весну на праздник её встречи. Эти цветы почему-то игнорировались животными, и даже его родителям была неизвестна причина этого. Росли эти цветы в изобилии, при этом не мешая расти другим травам, и Ингварик начал плести из них узор.

Никто над ним не смеялся, не считал сумасшедшим, никто не был против. Ни первый день, ни третью неделю, на него никто не жаловался. Ингварик провёл год, сплетая цветы стеблями, питаясь молоком пасшихся животных и найденными в траве ягодами, и весной, ко дню своего совершеннолетия, он завершил узор. Поначалу ничего не происходило. Ничего не произошло, когда настало лето. Вернее, должно было настать. Беспокоиться начали тогда, когда должна была начаться осень... В первый день "зимы" всех серьёзно взволновал снег, не наступающий на край узора, который сплёл Ингварик.

Ингварик не замечал в этом, как и во многом другом, ничего необычного, и, пользуясь правом своего совершеннолетия, присоединился к первому же людскому каравану, желая наконец увидеть, кто всё-таки так любит оленину, приготовленную его отцом. Родная деревня расцветала уже целый год, и всё никак не расцветала окончательно, переливаясь красками появлявшихся и появлявшихся растений, когда караванщики наконец избавились от Ингварика, высадив его в первом попавшемся городе.